Зачем Дмитрий Донской поменялся с боярином одеждой на Куликовом поле? Опровержение популярного мифа.

Из книги в книгу, посвященных Куликовской битве фигурирует образ: князь Дмитрий Донской перед битвой меняется одеждой с боярином Бренком, переодевается простым воином и сражается в пылу битвы, в то время как боярин в княжеских доспехах стоит под знаменем и, в конечном счете, там гибнет, изрубленный татарами, в то время как сражающийся как обычный воин князь - выживает.

Очередной пример такого рассказа о битве содержится в "Истории российского государства" Бориса Акунина: "После первой сшибки князь вернулся под свое знамя и передал командование воеводе Михаилу Бреноку, заодно нарядив его в свои золоченые доспехи. Сам же надел обычную кольчугу и дальше бился с мечом в руке, как рядовой воин".

Перед нами совершенно ошибочная картина знаменитого сражения, возникшая в результате невнимательного чтения и пересказа по принципу "слышал звон". В источниках такой информации не содержится.

Ошибка происходит из мифического и не имеющего никаких оснований предположения, что Дмитрий переоделся рядовым воином, по сути, отказавшись от командования на поле битвы. Однако ни «Сказание о Мамаевом побоище», ни, тем более, ранние источники "Задонщина" и летописная повесть ничего такого не утверждают.

Ни в одной из редакций «Сказания» ни слова об «обычной кольчуге» не говорится. «И зсед с коня, и на иный конь сяде, совлачая с себя прыволоку царскую и во иную облечеся» — говорится в распространенной редакции "Сказания о Мамаевом побоище".

«Приволока» – это не кольчуга и не доспех, а мантия или богатая безрукавка, род парадной одежды, говоривший о княжеском статусе.

Иными словами, Дмитрий снял с себя великокняжескую мантию и отдал её Бренку, пересадив того на богато убранного княжеского коня. Вероятно, он заменил парадные коня и мантию на коня более быстрого, и на свободный и практичный в бою плащ.

Сделано это было потому, что великокняжеское знамя было важнейшим центром позиции в средневековых битвах. Пока реял стяг - воины сражались. Если стяг опускался, то, зачастую, начиналась паника. Бренок и был поставлен в княжеских одеждах удерживать центр позиции. При этом вряд ли предполагалось, что свои будут путать его с князем. Хотя татары, несомненно, могли сделать такую ошибку, но когда популярные авторы пишут о том, что Бренок, якобы, "погиб вместо князя" - это романтичное, но совершенно безграмотное предположение.

Оставив Бренка в центре позиции, Дмитрий Иванович, будучи одаренным и опытным полководцем, получил возможность свободно перемещаться по полю битвы и отдавать приказания. Во всех источниках, посвященных битве, Дмитрий Иванович единодушно изображается дающим указания о ходе битвы и вдохновляющим князей и бояр.

Когда его сбивают с коня, «Сказание» констатирует: «Уже и самого великого князя Дмитреа Ивановича с коня сбиша. Он же взыде паки на другой конь. Татарове же пакы и с того коня збиша его и язвиша зело» (СПКБ 1982: 64-65). Иными словами – князь Дмитрий был заметной фигурой в битве.

Доспехов же своих князь, скорей всего, и вовсе не снимал – трудно сомневаться в том, что они были высочайшего качества и сохранили московскому владыке жизнь: «И бысть доспех его весь избит и язвен зело, на телеси же его нигде смертныа раны обретеся» - говорится в Киприановской редакции «Сказания» (СПКБ 1982: 67).

И уж совсем абсурдна фраза «с мечом в руке». Если об одежде Дмитрия в бою мы не знаем ничего, кроме того, что она была «иной», то об его оружии сказано предельно точно: «Прим конь свой и взем палицу свою железную и подвижеся ис полку вон» — говорит Распространенная редакция «Сказания» (СПКБ 1982: 97).

На Куликовом поле немало гремело мечей булатных о шлемы хиновские, но единственное оружие, которое наши источники показывают в руках у Дмитрия Ивановича, человека большого роста и силы, это железная палица.

При этом нельзя забывать, что разновидности палицы – булава, шестопер, пернач, рано превратились в символ власти, в воеводское оружие. Использование князем Дмитрием именно этого оружия подтверждает, что в ходе битвы он выступал не как рядовой воин, а как военачальник.

Образ Дмитрия Ивановича сражающегося в битве в простой кольчуге с мечом кочует из книги в книгу, из популярного пересказа в популярный пересказ.

У писателя Валерия Шамбарова, работающего в том же жанре «популярной истории», что и Акунин, но только несравнимо, на мой взгляд, более компетентного, и безусловного патриота Отечества, мы обнаруживаем и «Челубея», и «оружие и кольчугу простого ратника» (но не меч, хотя бы…). Даже у великолепного писателя Дмитрия Балашова (произведения которого я горячо рекомендую) в романе «Святая Русь. Степной пролог», князь отдает перед сражением свой шестопер Бренку, а себе требует саблю.

Не отстают и художники, картина за картиной снабжающие московского князя мечом. Единственным исключением оказался С.А. Кириллов, вооруживший князя тяжелой палицей (однако художник зачем-то спешил князя, хотя источники однозначно говорят о том, что тот сражался на коне).

Более внимательны к источникам оказались скульпторы (правда, не все). При создании памятника «Тысячелетие России» Р. К. Залеман вручил князю шестопёр. С булавой, висящей на руке, изображен Дмитрий и на монументе в Коломне, созданном Александром Рукавишниковым.

Очерк составлен на основе моей книги "Миражи лжеистории. Историческое знание в эпоху постправды", которую можно заказать здесь.